Спектакль показан в ЦДА 26 мая 2023 г.
Евгения Токарева, сотрудник ЦДА, автор стихов и детских книг:
Аннет, я очень признательна Вам и смущена, что Вы так внимательно и тщательно изучили мою заметку. Ещё раз повторяю, что я не театровед и плохо разбираюсь в театральных терминах. Я всего лишь филолог, по велению души 30 лет проработавшая в Доме актёра. И мой отзыв — это просто отзыв зрителя на затронувший меня спектакль. Вот я вижу, как актриса стремительно выходит на сцену и тут же вводит зрителя в ткань диалога, мгновенно захватывая наше внимание без предварительного ввода, без предыстории. Из своего жизненного и творческого опыта в театре скажу, что такое я встречала у таких артистов, как Мария Миронова в личной беседе (в разговоре Мария Владимировна плавно переходила на отрывок из спектакля или просто из какого-то произведения, но делала это так талантливо, что я даже не замечала! Лишь потом я это понимала.
Анна Атарщикова, автор и исполнитель спектакля «Happy End по-русски или записки режиссера»:
Ооо! Это очень лестное сравнение и обязывающее, т.к. актриса Аннет Адар – это миф, реальной такой актрисы нет. Я не получала актерского образования, нет у меня никаких рейтингов, тем более регалий, училась на режиссера музыкального театра и делаю свои спектакли, прежде всего, как драматург и режиссер, которому легче, как оказалось, экспериментировать с самой собой. … А Вы увидели начало как бы «без предыстории»? Однако это и есть экспозиция моей пьесы. Появился шанс. Шанс для постановки – это деньги, гипотетические деньги, которые гипотетически могут помочь сделать спектакль. Появился «Бог из машины». И по ходу пьесы он появляется в новых и новых обличиях, проявляется в совпадениях, поступках людей.
Вообще, кстати, это спектакль о несовместном, о Боге, о вере и о деньгах, о том, что театра без них не получается. В эпоху победившего капитализма! По крайней мере, это одна из тем спектакля. Люди гибнут за металл.
Евгения Токарева:
Я думаю, что мои неточности оправдывает мой сердечный порыв поддержать Вас, желание оказать какую-то пользу в продвижении спектакля. Я всегда пишу то, что чувствую, не основываясь на научных знаниях, чисто интуитивно. От этого получается живое восприятие конкретного человека, быть может, разнящееся с тем, что происходит на сцене. За это меня ценила Нина Ивановна Дробышева, эта необыкновенная актриса с удивительным органным голосом. Сейчас наши разговоры стали крайне редки. И мне так не хватает их, где были разборы-размышления о спектакле, где Нине Ивановне было интересно моё мнение о прошедшем спектакле.
Извините, я немного отвлеклась от нашего разговора. Попробую ответить в меру своих знаний и театрального опыта на некоторые Ваши вопросы и замечания, ибо не со всем я могу согласиться. Например, во фразе «Актриса стремительно выходит на сцену и тут же вводит зрителя в ткань диалога, мгновенно захватывая наше внимание без предварительного ввода, без предыстории…» я говорила лишь о мастерстве перевоплощения, не заглядывая в смысл текста. Это был первый момент, который меня восхитил, и именно это я имела в виду и ничего более. Поэтому и упомянула Марию Миронову – этого мастера перевоплощения. М. Миронова переходила от одного персонажа к другому почти незаметно, не сходя с места. Но, если Вы считаете это сравнение излишним, его можно убрать. Но это моё личное восприятие.
Анна Атарщикова:
Нет, нет! Я просто не смею поверить в это сравнение! В такие моменты во мне говорит драматург и требовательный недовольный режиссер. Про переключения – я делаю это сознательно, чередуя моего «лирического персонажа» и героев моей пьесы и пьесы, о которой рассказывается в моем повествовании. Это ведь пьеса в пьесе. «Happy End» Брехта/Вайля в моем «Happy End по-русски», в моих «Записках режиссера».
Когда мы только начинали работу вместе с хореографом Маргаритой Ярустовской, в ее квартире, в большой комнате, то ее отчим, математик-теоретик, большой поклонник театра и кино, познакомившись со сценарием, авторитетно заявил: «Вам не удастся сделать из этого спектакль, уж поверьте мне!» И я не поверила, я знала, что я делаю. А когда мы показали первоначальную версию на фестивале «Монокль», то я услышала несколько лестных слов о своей «пластичности» и услышала ухмылку в резюме: «Но ведь она не Евгений Гришковец». Тогда и забросила этот спектакль на полочку, хотя показала еще раз на немецком языке в Германии, в Ханау- на-Майне, на родине Братьев Гримм. Сейчас мне показалось, что спектакль актуален. И мы извлекли его снова на свет.
Евгения Токарева:
Это очень смелое и единственно верное начало подобного моноспектакля. Не могу не сказать об удивительной, почти гуттаперчевой пластике Аннет Адар. То она, как птица, взмывает на спинку стула, то изображает вальяжность босса или его секретарши, то она едет на автомобиле, то пластическими движениями даёт нам понять безысходность своего положения (это просто находка! В пластике изобразить отчаяние, а также в её движении едва можно уловить отрицательный жест человека, с которым главная героиня находилась в диалоге), то движением своих «поющих» рук она изображает набегающую волну или движение против течения, то подхватывает якобы падающий сценарий, что символизирует отказ от постановки …
Анна Атарщикова:
Спасибо, Женя. Это очень красиво то, как Вы это описываете. А отрицательный жест? Что это значит? Женя, спасибо за Ваши восторженные эпитеты, хотя я не такая гуттаперчевая, точно… Рита предлагает мне очень много интересной яркой танцевальной и пластической лексики. Что-то мое, что-то я могу, но не много, увы! Главное, чего мы добились за годы знакомства, дружбы и сотворчества, – это наше взаимопонимание, взаимоуважение и взаимная поддержка. Это тот редкий случай, когда люди работают на идею. Рита никогда не «дожимает» меня, и мы всегда пробуем разобраться или даже закрепить мои вариации ее предложений, или отбрасываем все и пробуем что-то от меня или совсем новое, что она принесла сегодня. Т.к. наши спектакли – это каждый раз эксперимент. У нас практически нет проката. И я говорю об этом отнюдь не с гордостью. Но что тут поделаешь, мы разработчики идеи. Не прокатчики.
Евгения Токарева:
Что касается «отрицательного жеста» — я не могла подобрать синонима к слову отказ, т. е. к словосочетанию «жест отказа».
Анна Атарщикова:
Жесты – это вообще актуальная вещь, даже в лингвистике. Хорошо, но вот тут мне тоже не понятно – «музыка не сочетается с «говорящими» движениями», вот в этом месте: Надо отметить, что музыка Курта Вайля играет особую роль в моноспектакле «HAPPY END по-русски или Записки режиссёра». Она является самостоятельным полноценным действующим лицом спектакля, даже когда она не сочетается с «говорящими» движениями актрисы Аннет Адар.
Мы работали с автором музыкальной аранжировки Андреем Ксенофонтовым над тем, чтобы подобрать фон, музыку в соответствии с контекстом, сочетая или напротив, работая на контрасте.
Евгения Токарева:
Под «несочетанием с движениями» я имела в виду то, что иногда музыка звучит в мгновения редкой паузы. Говоря об «особой роли музыки», я считаю, что музыка, вообще, играет особенную роль в представлении произведения, будь то стихи, проза, танец, спектакль, фильм… Порой энная часть успеха фильма или спектакля и вызванного к нему интереса принадлежит музыке. Хотя для меня всегда важен текст.
Анна Атарщикова:
С ролью музыки соглашусь. Ведь мой спектакль и сделан для того, чтобы познакомить нашу публику с этой мало известной ей музыкой. Мне пассаж про «несочетание» был не очень понятен, но если Вы так считаете… Андрей создавал свои оркестровки в соответствии с указаниями композитора на состав инструментов, но что-то трансформировал для того, чтобы музыкальный фон сцен больше соответствовал их характеру, имея уже за плечами большой опыт разработки лейтмотивов. Думаю, что Курт Вайль на нас бы не обиделся. Т. к. в отличие от многих и многих мы любим Курта Валя, мы ценим Курта Вайля.
И снова у меня вопрос: Музыка разделяет спектакль как бы на несколько частей, которые логично завершаются великолепными зонгами Бертольда Брехта, исполняемые на языке оригинала, а потом в переводе на русский язык. Хочу сказать, что на языке оригинала зонги Б. Брехта воспринимаются более убедительно и ярко, чем в переводе, где теряют какую-то толику своей недюжинной экспрессии и выразительности.
Не то, чтобы я обиделась за себя, т.к. переводила только прозаические куски, но я очень ценю работу поэта-переводчика. Это прекрасный перевод Валерия Дымшица, огромная работа. И, конечно, перевод — это тема для большой беседы. Переводчик вынужденно соперничает с автором, и не всегда он выигрывает. Ведь ему нужно передать прежде всего смысл, приходится что-то приносить в жертву… То, что оригинальный текст Брехта прозвучал для Вас более органично на слух, ритмически или в целом эмоционально – это понятно. Ведь автор текстов и композитор работали в тесном содружестве. Поэтому принято в Германии это соавторство обозначать Weill/Brecht, и на первом месте всегда стоит композитор. Кроме того, мужские зонги даются мне из-за тесситуры вообще не легко… Но это очень интересная тема, сама по себе.
Евгения Токарева:
Согласна с Вами, что перевод и тем более перевод стихов – дело безумно сложное. Сама переводила поэзию Виктора Гюго по просьбе общества Рериха. Я нисколько не хотела умалять достойный труд поэта-переводчика. А просто хотела подчеркнуть красоту Вашего произношения немецкой речи. Но, раз Вы это понимаете по-другому, уберите это наблюдение. Получается, что у меня тоже все фразы «со вторым дном» (улыбаюсь).
В отношении того, что я написала «зонги Бертольда Брехта» без Курта Вайля. Это моя грубая ошибка. И сделала я по незнанию. Я впервые познакомилась с творчеством Бертольда Брехта на показе двухсерийного фильма Сергея Николаевича Колосова «Дороги Анны Фирлинг», снятого в 1985 году по пьесе Б. Брехта «Мамаша Кураж и её дети». Там в титрах был указан только один композитор Алексей Рыбников. Песни на слова Б. Брехта исполнялись речитативом Л. Касаткиной, А. Джигарханяном и А. Колосовым (сыном С. Колосова и Л. Касаткиной) и их называли «зонгами». При этом говорили и это было написано в титрах фильма, что музыку написал Алексей Рыбников. О творческом союзе Курта Вайля и Бертольда Брехта не было и речи. И я о нём не знала до Вашего приезда и разъяснения. Поэтому я и написала «зонги Б. Брехта» (повторюсь, что для меня первоочередное значение всегда имеет слово!
Анна Атарщикова:
Нет, нет, Вы не обидели Вайля, здесь совсем другое. Музыка к «Мамаше Кураж» — это другая тема. Когда пьеса создавалась в эмиграции, с Брехтом работали разные композиторы. А после войны Пауль Дэссау создал музыку к постановке в тесном сотрудничестве с автором пьесы, и Брехт, который жил и работал в ГДР, требовал, чтобы постановки шли именно с музыкой Дэссау, в т.ч. в ФРГ, нравилась кому-то эта музыка или нет. А что и почему получилось тогда – это другая история, которой мы не знаем, и мне кажется, что мой спектакль приоткрывает завесу, что происходит при защите авторских прав, каковы т.с. побочные эффекты…
Евгения Токарева:
И все-таки, возвращаясь к Вашему спектаклю. Поражает многоликость актрисы. В своём моноспектакле Аннет Адар говорит нам о многих персонажах и буквально выводит их на сцену, мгновенно переключаясь из одного образа в другой, что безусловно магнетизирует зрителей. Она настолько ярко и точно входит в каждый персонаж, что не остаётся никакого сомнения: перед нами – Сэм или босс, или ещё кто-то из действующих лиц, а не одна актриса, воплотившая всех в своём лице.
Анна Атарщикова:
Я очень признательна Вам за эти слова. И мне кажется, что, если бы я предстала такой Аннет Адар в 2011 г., у меня не было бы проблем с актерами, и посему и спектакля сегодняшнего тоже не было бы. Театр – это такой компромисс между внешним и внутренним, между настоящим и кажущимся. И еще я люблю брехтовский театр за то, он не позволяет заигрываться, он ставит границы между жизнью и игрой, возвращает к ним, смотрит со стороны. Это очень полезный театр.
Евгения Токарева:
Одной из линий спектакля является тема преодоления инертности, незнания, неверия во что-то новое, неверия в свои силы и в силы другого человека… В своём спектакле актриса, словно, пытается ответить на извечный вопрос героя классика русской литературы Ф. М. Достоевского: «Кто я: тварь дрожащая или право имею?..»
Анна Атарщикова:
Неееет, не актриса, режиссер. Режиссер в ответе, получился у него спектакль или нет. Смог он сделать свое дело или нет? Хотя здесь можно, наверное, написать прямо Аннет Адар. Ведь она и существует только в этих моноспектаклях… Но этим вопросом задаемся мы все. И отвечаем на него своими делами. Мне думается, что мы делаем большое, коллективное, полезное дело. Даже нашими моноспектаклями. Дело, основанное на вере.
Евгения Токарева:
В заключение нашей беседы скажу, что спектакль «HAPPY END или Записки режиссёра» интересен зрителю не только своей необычной постановкой, замечательным музыкальным обрамлением и великолепным исполнением малоизвестных в нашей стране зонгов Б. Брехта… Спектакль основан на реальных событиях, происшедших в 2011 году во время постановки зонгшпиля Бертольда Брехта и Курта Вайля «HAPPY END». Аннет Адар знакомит зрителей со своей работой над неизвестным в России произведением классиков немецкого театра.
Анна Атарщикова:
Увы, спектакль удалось показать только 2 раза, и временами накатывает огромное желание показать его снова. Это был хороший, честный, выстраданный спектакль с хеппи-эндом.
Евгения Токарева:
Хочется пожелать Вам попутного ветра в творческом поиске, преодоления всех преград и препятствий, встающих на пути, творческого полёта и новых интересных проектов!
Загрузка ...
0 Комментариев