Ради достижения власти куппронский вождь готов использовать не только слово, но и насилие. Не случайно первым делом он перетягивает на свою сторону молодых парней. Подручный Мариуса Венцель — «малый, которому можно поручить все, что угодно» — создает из них военизированный отряд с железной дисциплиной, уставом и собственным гимном — атрибутикой, имеющей целью придать насилию романтический ореол, как это происходило у фашистов. Весьма романтично выглядит и идея, ради которой якобы сформирован отряд: возрождение старого рудника в горе для добычи в нем золота. Ослепленные корыстью крестьяне не замечают, как оказываются втянутыми в опасную игру.
Сплачивая вокруг себя единомышленников, Мариус делает ставку, прежде всего, на ненависть, которую он умело разжигает и направляет. В качестве объекта ненависти искуситель избирает торговца и страхового агента Ветхи. Этот некрасивый человечек не пользуется любовью в деревне, хотя для этого, казалось бы, нет особых оснований. Ратти подводит под неприязнь крестьян, так сказать, теоретическую основу. Ветхи — чужак, бывший городской житель, который занят не возделыванием земли, занятием достойным и почетным, а продажей продукции презренной машинной цивилизации. Мариуса не смущает при этом, что он сам является чужаком. Начинается травля Ветхи. Маленького страхового агента оскорбляют, унижают, зверски избивают и в конце концов вынуждают покинуть Куппрон. Хотя о национальной принадлежности этого персонажа в романе не упоминается, вся атмосфера этой истории вызывает представление о преследовании евреев в фашистской Германии.
События В Куппроне достигают кульминации во время осеннего церковного праздника, когда Мариус повергает толпу в состояние массового психоза. Обычный сельский праздник с танцами на лугу, пивом и пряниками заканчивается поставленным Ратти спектаклем, изображающим обряд языческого жертвоприношения. Опьяненный речами искусителя о необходимости кровавой жертвы, которая принесет искупление грехов и вернет земле ее чистоту, мясник Забест во время этой инсценировки убивает молодую девушку, играющую роль предназначенной для заклания «невесты горы». Однако дело в сущности не в «тощем палаче» Забесте. Мариус создает атмосферу, в которой даже отец готов поднять нож на собственную дочь. Крови жаждут все, поэтому все являются соучастниками преступления.
Автору «Наваждения» удается очень точно воспроизвести механизм воздействия фашистской пропаганды на инстинкты толпы. Особенно убедительной сцена жертвоприношения выглядит потому, что она увидена глазами доктора, относящегося к числу немногих противников Мариуса в Куппроне. Этот интеллигент, значительно превосходящий простых крестьян по объему рациональных знаний, в какой-то момент также оказывается под властью иррационального, стадного чувства. Он становится частью «многоголового зверя», страшного в своем ослеплении, в своей агрессивности и жестокости.
Брох не демонизирует Мариуса Ратти. Это — «дурак», хотя и наделенный природными способностями: даром внушения, обаянием, артистизмом, красноречием. Толпа видит в нем не сумасшедшего, а провидца только потому, что хочет видеть его таким. Причины наваждения, охватившего жителей деревни Куппрон, коренятся не только в искусителе, но и в самих искушаемых, в утрате ими нравственных основ бытия.
Т. Maнн считал, что, несмотря на наличие в его рассказе «Марио и волшебник» «кое-каких политических примет и намеков злободневного характера», его не следует воспринимать как политическую сатиру. Он видел значение этой истории в ее этической и художественной стороне.
Еще в меньшей степени можно говорить о «Наваждении» Броха как о политическом романе, хотя намеки на события в Германии звучат в нем достаточно отчетливо. Писатель видит свою задачу не в том, чтобы по возможности точно зафиксировать в произведении конкретные проявления немецкого фашизма, а в том, чтобы вскрыть причины, способствующие зарождению и существованию подобных явлений в истории. Этим определяется художественное своеобразие «Наваждения». Повествование носит в нем притчевый, иносказательный характер. Эффект притчевости достигается в основном за счет мифологизации ткани романа, включения в него античных, языческих
(кельтских), христианских легенд и преданий. При всей пластичности в изображении персонажей они не могут и не должны восприниматься лишь в конкретно-образном плане.
Гораздо ближе к жанру политического романа стоит «Свидетель» Э. Вайса, хотя и в нем этическая сторона преобладает над политической. Произведение Вайса представляется написанным в более традиционной манере, чем «Наваждение». Автор «Свидетеля» стремится к внешнему жизнеподобию, к почти документальной достоверности.
Действие романа разворачивается в Южной Германии и во Франции, куда эмигрирует после прихода к власти фашистов, главный герой, от лица которого ведется повествование. Так же как в «Наваждении», рассказчик является врачем по профессии, однако в «Свидетеле» его личной судьбе, обстоятельствам и людям, повлиявшим на формирование .его характера, на его становление, как личности отводится значительно’ больше места, чем в романе Броха. В «Наваждении» описываются события одного года, о прошлой жизни доктора читателям почти ничего не известно. Брох включает в роман лишь историю любви рассказчика к коммунистке Барбаре. послужившую причиной его переезда из города в деревню. В «Свидетеле» действие охватывает несколько десятилетий, начиная со времени, предшествовавшего первой мировой войне, и кончая событиями в республиканской Испании. Роман Вайса мог бы носить подзаголовок «история одной судьбы». Правда, это судьба особого рода, волею обстоятельств повлиявшая на ход событий во всей Европе.
Загрузка ...
0 Комментариев