Когда я в 20 лет начала работать гидом-переводчиком с немецкими туристами, они потрясли меня прежде всего своей вежливостью. Они были предупредительны, умели выражать благодарность, если им что-то нравилось, и говорить красивые комплименты. К тому же и женщины и мужчины (включая тех, что прибыли из ГДР) были опрятно, по моде, красиво, на мой взгляд, одеты и от этого казались мне и вовсе пришельцами с другой планеты.
Поскольку поначалу мне нужно было прежде всего вписаться в новую работу, адаптироваться, совершенствовать язык, свои экскурсии, да и туристов я понимала пока через слово, то группы сливались для меня в сплошную массу. Я не различала и не запоминала отдельные лица и имена, выделяя разве что руководителя своей группы.
Через какое-то время ушли заторможенность, скованность перед большой аудиторией (в группах было, как правило, человек 30), страх и ощущение своей неполноценности после каждой своей ошибки (их было много. хотя язык я после спец.школы знала очень неплохо). К тому же параллельно с работой я училась вечерами в университете и это мне тоже помогало.
Когда моя деятельность гида-переводчика стала рутиной и я уже без труда скользила по наезженной колее, настало время задуматься над ментальными особенностями и поведенческими мотивами моих гостей из Германии, точнее говоря, из двух Германий.
В течение всех лет моей работы с немецкими туристами они задавали мне один и тот же вопрос; «Почему граждане Вашей страны не улыбаются?» Поначалу я пыталась объяснять это суровым климатом (дождями и зимой, длящейся почти полгода) нашего города, но вскоре поняла, что ответ надо искать в другом месте. У моих туристов было свободное от экскурсий время, которое они проводили в основном, гуляя по городу, заходя в магазины и кафе, общаясь с персоналом в гостинице. В Германии у всех представителей сервисных профессий на лице всегда сияла служебная улыбка (cheese). Не будешь улыбаться — не продашь.
У нас же вежливость такого рода в течение многих лет никак не связывалась с экономическими моментами. В советские времена в торговле всем управляли дефицит и план. Если план не выполнялся, выбрасывался дефицит и проблема решалась. При чем тут вежливость. Поэтому вместо улыбки можно было, нахмурившись, ответить на вопрос покупателя: «Смотрите лучше, все есть на витрине!» Это было вполне нормальным ответом. Бывали и варианты: «Разуй глаза…». Чуть лучше обстояло дело в ресторанах, но улыбаться там было тоже не очень принято…
После начала перестройки эта «маска вежливости» стала приживаться и у нас. «Продажные» улыбка и вежливость. В смысле, чтобы продать. Конечно, это значительно лучше, чем хамство. А на улицах и в общественном транспорте люди по-прежнему в основном хмурятся, торопятся, каждый по своим делам, ни на что не обращая внимания и не улыбаясь. Такая у нас ментальность.
Однажды, померив кофточку в маленьком магазинчике Вены, я обнаружила, что этот размер мне маловат и сказала подруге, что надо прекращать есть пирожные. Продавщица улыбнулась и сказала: «Теперь только пироги». Я тоже заулыбалась и почувствовала себя очень комфортно. Это была живая интонация и живая улыбка. Этим мне и нравится Австрия.
С вежливостью в России до сих пор так себе и с благодарностью у нас тоже не все в порядке. Перебирая сотни открыток и писем, присланных мне моими туристами, всегда радуюсь их словам: от «Herzlichen Dank für die schönen Tage in St.Petersburg!» и»Herzlichen Dank für die hervorragende Betreuung und excellente Führung!» до «Sie haben uns sehr viel Interessantes erzählt, die russische Geschiche näher gebracht und immer wieder 200 -300 Jahre zurückversetzt, um sie verstehen zu können!»
При этом время от времени вспоминаю, как знаменитый барон Фальцфейн из Лихтенштейна при встрече жаловался на невежливость россиян. Он был известным меценатом, этот Эдуард Александрович, русский немец, родившийся в поместье Аскания Нова, под Херсоном, и мальчиком, когда началась гражданская война, вынужденный со своей семьей покинуть Родину. Его воспитали в уважении и любви к России, к ее истории и культуре. Всю жизнь он прожил за ее пределами, но стремился, как мог, сохранить ее ее культурное наследие. Покупал на аукционах автографы Пушкина, другие важные культурные артефакты и дарил их музеям. В ответ он иногда, по его словам, не получал совсем никакой благодарности, ни ответа, ни привета.
В своих открытках и письмах из Германии, которыми я очень дорожу, время от времени встречаются фразы, которые заставляют меня чувствовать себя неуютно. «Sei mehrmals ganz lieb gegrüßt und gib mir ein Lebenszeichen, Natascha!» или»Es wäre schön, ein Lebenszeichen von Ihnen zu bekommen.» Да, я чувствую уколы совести, но… Можно найти сколько угодно оправданий: много работы…, проблемы в семье.. , болею… На самом деле во мне говорит моя русская ментальность.
Вежливость — это очень хорошо. Только не надо путать вежливость с искренностью и открытостью. Когда в Германии, приветствуя Вас, спрашивают, как дела, то не стоит воспринимать этот вопрос всерьез. Вас спрашивают формально и Вы отвечаете так же формально. Поделиться проблемами можно только с ближайшим окружением.
А слышали ли Вы, о чем говорят соседи в России? На вопрос, как дела, они выложат Вам все про свои проблемы, а если Вы не сумеете вырваться от них вовремя или Вам просто захочется немного поболтать, то Вы узнаете кроме их текущих дел еще все о ценах в магазинах на сегодня, о делах других соседей…
Особенно мне нравится ездить в России в поездах. Там совершенно незнакомые люди не только многое расскажут Вам о себе, своей семье, своем родном городе, но и вполне могут стать Вашими друзьями, поделиться своей запеченной курицей или хлебом с помидором и огурцом, а если нужно, и взятым в дорогу лекарством. Предполагаю, что такое могло бы случиться и с немцами, но до сих пор я этого не замечала. Наверное, потому, что они не знают, что такое поездка в течение нескольких суток в плацкартном вагоне.